В прошлой части мы рассмотрели путь Японии от разрушенного и озлобленного на союзников государства, вынужденного покориться, к первым символическим шагам освобождения от оккупации и прямой зависимости от США. Японский император, отказавшись формально от божественного происхождения и институционализированной власти, тем не менее сохранял огромное влияние на общество, придворных, а, следовательно, всю элиту страны, которая, в свою очередь, была нужна Микадо для следующего этапа реванша — превращения Японии в форпост борьбы с коммунизмом в Азии и получения за это дальнейших послаблений от США в экономическом и геополитическом плане. А чем больше послаблений — тем больше влияния неподконтрольных Западу традиций, которые ещё больше усилят экономику страны. Как родилась подобная «автокаталитическая петля», вы сможете узнать из текста ниже.

Незападная страна

Устройство оккупированной Японии создается по образцу типичного западного государства. Но очень быстро понимание общих принципов тонет в «местной специфике», и впоследствии японское общество на выходе получится не таким, как планировали Макартур и прочие союзники. Например, японцы увидят хорошие стороны командной экономики в СССР, и начнут в отношении некоторых сфер проводить политику жесточайшего контроля рынка. И это лишь один из многих известных факторов. Главный, остающийся надолго, — это Микадо Хирохито, его воля и мягкое убеждение всех в том, что нечто нужно делать именно так.

В Японию очень быстро приходят и укореняются многие либеральные ценности, как-то свобода печати или права женщин. И хотя в плане гендерного равенства глубоко патриархальной Японии было далеко даже до стран Латинской Америки, в целом ситуация с гражданскими правами резко приближается к западным стандартам. Во время американской оккупации принимается несколько решений по борьбе с коммунизмом: строго-настрого запрещены любые марксистские кружки, притом, что левые в целом и социалисты в частности остаются в легальном поле и имеют довольно широкое представительство. Запрещены к изданию марксистские газеты и само существование марксистских кружков. До 1952 года в печати существует серьёзная цензура касательно ядерного оружия и левых идей.

Ранее японское общество даже особо не знало, что произошло в Хиросиме и Нагасаки в 1945 году. Гигантский город, имеющий просто колоссальное влияние на японскую историю, Нагасаки всегда был передовым и самым прогрессивным местом: туда приплывали голландские корабли, которые привозили сведения о внешнем мире, туда же успела пришвартоваться экспедиция Путятина, там будет налажена связь с Российской империей. И как только произошедшее с сакральным для японских модернистов местом станет достоянием общественности, на оккупантов моментально обрушился шквал критики, чем мгновенно воспользуются коммунисты. Левые на сильном подъеме начинают активно раскручивать тему бомбардировок. После того, как становится известно, что это были ядерные бомбардировки, начинаются самые массовые протесты. Также появляются политические левые, которые при американцах вели себя очень скромно, а после их ухода живут ожиданием, что сейчас идет война, и скоро коммунизм придёт в Японию.

Левая молодёжь (то есть студенты, которые левые в основной массе) устраивает беспорядки, правые силы решают консолидироваться, не без помощи Императора, который давно знал многих представителей правой элиты и имел на них почти что абсолютное влияние.

Правые Его Величества

Японская государственная система пережила люстрацию лишь в плане вооруженных сил, в остальных сферах этого не было и близко. Даже полицейские остались прежние, а бюрократия — тем более: почти все видные чиновники остались в живых, никого не казнили. Это приводит сразу к нескольким последствиям, очень важным и сейчас.

Правительству нужен был мощный рычаг для гашения недовольства, убрать которое можно через скорейшие реформы. За них в свою очередь должны нести ответственность политические силы, полностью уверенные в своём положении. Долго думать не пришлось: в ответ на создание единой Социалистической партии в которую собираются все левые, правые собираются в Либерально-Демократическую партию, которая будет у власти последующие 37 лет, вплоть до 1993 года. Вполне возможно, страдающие от недопонимания либерально-консервативные силы решают объединиться по настоятельной просьбе императорского дворца. Правительство ЛДП начинает реформы и становится рычагом и идеологом перестройки.

Лидером объединенной партии в 1956 году становится Ёсида Сигеру — видный общественный деятель ещё довоенной эпохи, сын самурая и гейши, японец и консерватор до мозга костей. Впоследствии о нём снимут героическую дораму «Успех после поражения», и по сути точно так же можно назвать происходящее в Японии в описываемый период.

Хорошо незабытое старое

Под предлогом нависшей левой угрозы в Японии очень скоро происходит отход от изначально западной системы и частичный возврат к системе дзайбацу — плановых больших корпораций, которые имеют по несколько разных экономических направлений. Лидеры дзайбацу в военное время лоббировали через своих представителей в Японском парламенте военную линию, из-за их амбиций война по сути и началась. Но они были прибыльными и мощными, что японскому праволиберальному правительству было важнее всего. В кратчайшие сроки создаётся новая японская система, которая существует по сей день, называется она кейрэцу.

Новые отношения действительно модифицируют старую основу дзайбацу: жесточайший иерархия дополняется горизонтальными отношениями. Разные структурные ветви одной большой корпорации могут в рамках кейрэцу договариваться о сотрудничестве, при этом концентрация ресурсов на самом верху делает возможной быструю реализацию тех или иных замыслов. Но главное, происходит калибровка рынка, то есть как правило каждая корпорация знает, сколько и чего она способна продать в том или ином сегменте рынка, а значит, примерно знает, сколько надо произвести.

Это во многом возрождение старой системы дзайбацу, только в более прогрессивной форме: клановость и происхождение уступают место образованию и способностям. Вы можете родиться там хоть предпоследним крестьянином, но получить образование и выбиться в люди.

Естественно, для реализации этой системы сразу нужно вводить доступное образование; ни в коем случае образования нельзя делать элитным. Император разъясняет нации, что для реализации кэйрэцу «мы не имеем права делать дорогим образование, мы должны начиная со школы ввести систему, которая будет отбирать лучших из лучших». Жесточайшие экзамены с унитарной системой этапов — от начальной школы вплоть до выпуска и работы. И таким образом подающий надежды инженер берётся в оборот и делает успешную карьеру в рамках одной гигантской корпорации.

То, что мы получаем, называется в Японии «управляемый капитализм»; по факту это объединение советской системы планово-командной экономики с рыночными основами. Никакого свободного рынка не будет, будет его четкое разделение между крупными конгломератами корпораций, и эта олигополия просуществует вплоть до начала девяностых.

Таких кейрэцу создаётся с полдюжины. Например, всем хорошо знакомое кейрэцу Sony становится таковой, когда устанавливаются необходимо для этого государственная поддержка важных, как сейчас бы сказали, «стратегических» областей. Япония прекрасно понимает, что нужно заниматься высокотехнологичными вещами, хотя с качеством поначалу были большие проблемы. Например, государству приходится усиленно держать на плаву дотационную металлургическую промышленность. Зная, что для работы кейрэцу нужна хорошая металлургия, японское государство решает обеспечивать основу машиностроения годами дотаций. Причём это бы не работало и не окупалось, если бы специально не ориентировалось на экспорт: эта система может работать только когда японские товары можно где-то продавать.

Ещё одно преимущество японцев — низкий курс йены. Соотношения в 1960-х Йены к доллару 360 за 1 доллар, и с помощью всяческих ухищрений удерживается очень низкий курс для того, чтобы на экспорте товар был дешёвый. Японцам важно завоевать рынок. Таким образом, приходя на американский рынок телевизоров, японцы предлагают продукцию в разы дешевле, что рано или поздно становится решающим фактором их успеха. Для того, чтобы конкурировать, нужны исследования — ещё одна отрасль, которую государство полностью берет на себя. Император, вспоминая давнюю традицию, тянущуюся ещё со времён Мицухито, буквально заставляет либеральное правительство идти почти социалистическим путём, дотируя многие направления образования. Консерваторы этим «советом» Императора тоже не очень довольны — доступное ранее лишь привилегированным слоям образование становится не только базовым всеобщим, но и поддерживается государством всесторонне. В университетах создаются специальные факультеты, которые конкретно для фирмы Hitachi готовят специалистов, скажем, по плёночным технологиям. В том же государственном университете создаются группы, которые выпускают студентов, знающих, куда они пойдут работать, когда закончат университет — в одну из кейрэцу.

В итоге с одной стороны работает система образования, с другой государство все такие затраты отбивает налогами с этих успешных корпораций, которые само же вырастило. Вложившись в бизнес, помогая ему подняться, государство возвращает доходы сторицей, позволяя вкладывать в новые технологии и оптимизацию. Этот процесс позволяет воспитывать специалистов и создавать новый конгломерат. В конце концов доходит до того, что кейрэцу начинают делить между собой рынки и префектуры, что от рыночных стандартов, мягко скажем, далеко. Но это эффективно, и японцы этому не препятствуют. Определённое доверие между разными кейрэцу, чиновничьей бюрократией в 1950-60 гг. всё ещё держалось на честном слове Хирохито. Император, оставаясь символом, всё ещё сохранял свою роль как моральной вершины общества.

Расчёт на внутренний рынок был следующий. Если в одной префектуре магнитофоны будут фирмы Hitachi, а телевизоры фирмы Mitsubishi, то эти две фирмы не будут конкурировать между собой. А это значит, что они обе смогут сосредоточиться на внешнем рынке. Казалось бы, из-за отсутствия конкуренции на внутреннем рынке японские товары для японцев выходили дорогими, и потребители от этого в итоге страдали. Но именно внутренняя структура кейрэцу давала возможность избежать подобного напряжения: работники конгломератов просто покупают товары в своих же корпорациях по сниженным ценам. Ровно потому, что работник кейрэцу — не просто наёмный служащий, а настоящий «член корпоративной семьи». Он не сможет даже деться оттуда куда-либо, лишь работать с колледжа до пенсии на какую-нибудь Судзуки.

В Японии сразу усилились профсоюзы рабочих, выстроив жёсткую систему обратной связи с корпорацией. Японская культура доверия стала понятной системой, которая понимает, что вся ее опасность в том, что кто-то начнёт взаимным доверием злоупотреблять. Таким образом японская система сделала корпорации ответственными за своих работников, даже если бы они были совершенно никчёмными, трудоустройство в стране было почти поголовным: даже если ты тупой, ты всё равно будешь трудоустроен фасовщиком пакетов для Mitsubishi, но ты будешь в семье Mitsubishi всё равно. Если ты умный, ты будешь инженером в филиале моторостроения, но в обоих случаях ты будешь сидеть на сверхурочных сколько скажут и не посмеешь пожаловаться, потому что это твой единственно возможный работодатель. И отказаться нельзя — подставляешь коллектив. Правда, не очень похоже на капитализм?

При этом кейрэцу с определённого момента начинают превращаться в корпорации, производящие всё, и со временем они начинают выкупать компании за рубежом. Например, Columbia Pictures давно уже принадлежит японцам, фирмы, которые считаются американскими, принадлежат этим же конгломератам. При этом сами они друг друга физически не могут поглотить: любое мелкое подразделение любого кейрэцу может быть продано только с согласия всех других подразделений. То есть решение о продаже могут принять только владельцы всего конгломерата целиком. Таким образом, несколько японских мегакорпораций остаются отдельными друг от друга структурами, не превращаясь в одного большого спрута. Зато всяческих любителей свободной торговли из Европы и США пожирают только так. Император и его советники, имея укоренившиеся связи с американским истеблишментом, только потворствуют своей дипломатией послаблениям конгломератам, кого-то пугая коммунизмом, кого-то задабривая речами о вечной дружбе. Ну или чем другим. Хирохито любил ездить по заграницам и встречаться с высшим светом Запада, и церемониалом такие встречи точно не ограничивались.

Культура стресса

В сложившейся корпоративной ситуации, когда твой рост зависит только от одного показателя, этот показатель автоматически становится только лучше, потому что престиж работника, его позиция и зарплата зависит исключительно от образования. Образование в Японии, начиная с 1960-х гг. стало самой конкурентной средой, а престиж учительской профессии, опиравшийся на старую традицию, восходящую к эпохе Мейцзы, возрос многократно. В Японии долгое время было невозможно иметь даже мелкий бизнес, не будучи встроенным в корпоративную систему, поэтому ранжирование в школах и училищах, часто открывавшихся даже при кейрэцу, было в подавляющей доли в прямой зависимости от квалификации.

Представьте, что ваша жизнь зависит от вашей учебы. Это даже не пугалки для студентов-медиков в стиле «представь, если бы твой врач учился как ты». Всё гораздо хуже. Это постоянное психологическое напряжение, причём начинается оно с 1 класса и тянется через весь период учёбы: нужно сдать на отлично промежуточный экзамен, тогда сможешь попасть в искомую среднюю школу, в средней ранжирование делит учеников на категории, затем они окончательно распределяются в старшей, затем или ПТУ при корпорации, либо университет, либо одно за другим. Любая ошибка на каждом этапе даёт сильнейший тормоз продвижению человека наверх. Таким образом, находясь в сильнейшем стрессе, состоянии подавленной пассивной агрессии, японцы десятилетиями копили это недовольство жизнью, которое некуда им было излить. Люди, поколениями работающие на износ, получали седину в 20 лет и сердечные приступы с инсультами в 25, просто от нервного истощения, что окружало их всю сознательную жизнь. Самоубийства тоже были оттуда. Японцы даже придумали термин «короси» - смерть от перетруждения, совершенно не знакомое явления для россиян, но повальное в Японии 1970-х.

Экспансия японских товаров и компаний продолжалась. Успех достигался не только упорным трудом и сосредоточением на образовании, но и хитростями с экспортом. Договорившись у себя дома держать цены на товары высокими, японцы отправляют на экспорт их по цене ещё дешевле рынка, а, чтобы производство не было убыточным, доплачивать из своего накопившуюся бюджета — из прибылей, которые получили дома. В 1950-60 гг. США закрывают на это глаза и не препятствуют проникновению японских товаров на американский рынок. Но американские товары просто не могут с ними соперничать, потому что это не конкуренция — японцы просто взяли и оплатили всё за счёт своего внутреннего рынка: для того, чтобы завоевать внешний рынок, они готовы на это идти. Такое попустительство привело к тому, что «неконкурентное» американское телевизоростроение просто умерло: прекрасные телевизоры типа «Зенита», в которых впервые появился пульт дистанционного управления, просто вымерли, в итоге в девяностые «Зенит» купили корейцы из LG.

Беспредельный рост

С помощью таких рыночных интервенций экономика Японии растёт на двузначные цифры в год. Это уже не разрушенное войной жалкое государство с амбициями, а по-настоящему крепкий экономический центр Восточной Азии. Мысли о «средне-важной» восточноазиатской стране уходят в прошлое, Япония уже очевидный лидер региона, обгоняющий крупные экономики одну за другой. Когда Япония обгоняет по размеру экономики Великобританию, а потом и СССР, президент США Ричард Никсон понимает, что потворствовать этому спруту больше нельзя — Япония становится угрозой американской экономической гегемонии, превосходя угрозу коммунизма. В 1973 году Никсон убирает преференции для японской радиотехники на американском рынке, даже вводит пошлины. Но, как оказалось, поздно: некоторые области японцы завоевали просто навсегда.

Тогда же в семидесятых США отвязывают доллар от золотого стандарта, что приводит к его удешевлению, и, как следствие, дорожанию японской йены. Следующая важная веха торможения японского роста — это середина 1980-х. Тогда подписывается соглашение, делающее адекватным курс йены. Это по сути убирают приток дешёвых денег в Японию из ниоткуда. С 1984 года начинается своеобразная Перестройка, которая приведет к краху 90-х.

На бумаге подобная система и после международных ограничений выглядела достойно. Для человека, мало знакомого с ней это выглядело как старт Японии в эпоху золотого века. Однако у японцев было много проблем, которые в экономике и обществе копились, однако по старой японской традиции следовало гордиться тем, чтобы хорошо было на бумаге и на виду, а сами проблемы не поднимать. А значит — и не решать.

Точно так же, как вся страна, Хирохито не замечал первых звоночков, предвещавших спад. Для него, взошедшего на престол молодым и активным, оказавшимся в заложниках военщины, а затем под колпаком оккупации, бурное экономическое развитие его империи было бальзамом на душу. Император, формально отказавшийся от божественного происхождения, всё ещё считался своими подданными Сыном Солнца, живым богом. Только благодаря ему они терпели унижения старших руководителей и беспрекословно подчинялись течению выстроенной им системы. Ведь именно Хирохито милостию своей даровал Японии мир, быстрое освобождение от оккупации и создал условия продвижения японских товаров за рубеж. Не обладая формальной властью, последний японский живой бог смог создать в стране условия и предпосылки для невиданного прорыва, которому подражают многие страны, во многом повторяя японские ошибки.

7 января 1989 года Император Сёва, 124-й правитель Японии скончался. Над Японией зашло символическое солнце и уже сгущались экономические тучи.

Беспримерный крах

Когда в 1985 году Япония подписала Плаза соглашение, и Йена подорожала ещё в полтора раза, стало ясно, что страна слишком привыкла к халявным деньгам. Десятилетия подряд корпоративная система просто набирала мощь; когда никто не понял, что как-то нужно с ней бороться, вводить протекционистские меры, японские товары захватывали рынок по всей планете. Но у рынка есть осязаемый предел: кто-то завоевал свою нишу, и пока она есть, туда льются товары, растёт производство… Но в какой-то момент оказывается, что-либо агрессивный экспансионист наталкивается на противодействие, как в случае с американцами, либо происходит переход к другим, качественно новым барьерам входа в рынок. Каждые следующие рыночные сегменты осваивать гораздо сложнее. К тому же никто не будет для этого мелкого экстенсивного роста горбатиться: у корпораций уже свой техпроцесс, отточены свои возможности.

Привычка к дешёвым деньгам пересиливала всё — и необходимость инновационности (да, в Японии!), и важность дальнейшей интенсификации. Финансовой и банковской системе нужны были только легкие деньги из-за границы по привычной экспортной схеме. Откуда их получить?

В 1985 году банки переходят на очень низкие ставки по кредитам, и экономика начала быстро насыщаться займами под минимальный процент. Казалось бы, всё хорошо: японцы вышли из положения, на несколько лет возобновили поток дешевых денег. Теперь у банков можно занимать сколько угодно, тратить на что хочешь, а отдать ты сможешь практически всегда. Казалось, что всё было нормально, но лет за 5 этот ресурс исчерпался, и дальше рынок отреагировал в своей манере.

То же, что случилось в США в 2008 году, происходит в Японии в конце восьмидесятых: надувается большой кредитный пузырь, когда все производители сидят в кредитах и не ограничивают в этом друг другу. На кредит они могут купить всё что угодно, и в какой-то момент понимают, что не нужно вообще вкладывать что-то в производство. Начинаются натуральные спекуляции, не относящиеся к реальной экономике вообще никак. За шесть лет гигантский пузырь спекуляции надувается до огромного размера. Японская недвижимость росла жутчайшими темпами, японский дом в центре Киото стоил дороже, чем все дома Канады. При таких неадекватных ценах каток спекуляций лишь разгонялся, и в 1991 году вся Япония сидела по уши в долгах. Руководство страны понимает, что это нужно остановить, иначе финансовый крах неминуем.

Кредитная ставка вырастает до 4%, и занятые у банков триллионы йен сразу потребовали выплаты 4%, чтобы продолжить введите расчетов. Где взять 4% вопрос? Ответ — нигде, ни у кого нет 4%, ни 3, ни 2 нет. Нет вообще никаких лишних процентов, нормальных настоящих денег нет ни у кого, и один за другим участники заёмной цепочки объявляют банкротство.

И вся выросшая до небес японская экономика со страшным грохотом схлопывается, а дальше это ведётся с собой множество последствий. Впервые за 40 лет в стране меняется правящая партия внезапно ЛПР оказаться в оппозиции, и никому не нужна социалисты внезапно оказываются у власти. Критика либерал-консерваторов была обильной, но мер по вытаскиванию страны из кризиса было всего ничего, и через несколько месяцев уже всю страну объявляют банкротом. Выборы за выборами, правительство за правительством, не решают проблемы, а только усугубляют их. Помимо всего в японском обществе происходит кризис доверия: кейрэцу, договаривавшиеся десятилетиями с ЛДП, не хотят в кризисных условиях выстраивать всё заново, а государство не может гарантировать преференции конгломератам. Внутри самих конгломератов ещё хуже: эксплуатация нервных работников на грани истерики продолжается, а гарантий и поддержки им кейрецу больше не дают.

На другом конце лопается второй социальный капитал — доверие профсоюзов корпорациям, что у работника пожизненное трудоустройство. К работникам приходит осознание, что их могут уволить в любой момент, инженеры начинает искать где больше платят и даже делают страшное — хотят уехать в другую страну. Рождаемость рушится окончательно — не так, как в России в те же годы, в разы, а категориально. Целые социальные группы не понимают, смогут ли их дети получить сопоставимое образование и устроиться. Япония, ожидавшая роста рождаемости, получает её резкое падение, и пенсионная система из года в год стагнирует хуже, чем сама экономика.

Истерия и разочарование выливается в уход из системы кейрэцу куда подальше: появляются хикикомори, которые не ходят в школу и на работу от безысходности, расцветает аниме-культура, в Японии выстреливает ранее слаборазвитая рок-музыка, игровая индустрия также развивается огромными темпами. Всё это от всеобщей усталости от всевластия конгломератов, от интровертного японского эскапизма, понуждающего целую нацию бежать самой от себя. Экономические сферы и стороны общественной жизни, не связанные с кейрэцу расцветают, самые активные и независимые идут туда.

Но и конгломераты, оправившись после двух кризисов, смогли с потерями, но восстановиться. Гигантские бюджет у них по-прежнему тратится на исследования, до сих пор во всех кейрэцу значительной части бюджета идёт на исследование новых технологий, но из-за перекосов в маркетинге и инерционной психологии японцев они тормозятся. Например у Мацуситы технология производства смартфонов имелась к концу девяностых, и прототипы были готовы. Их побоялись пускать в производство и на рынок. Эта большая неповоротливая система в сложное для себя время не хочет рисковать, что привело к перехвату пальмы первенства в технологическом развитии у Японии Соединёнными штатами, Тайванем, Южной Кореей, а затем даже Германией и Китаем.

Но покойный Микадо, взявший у Запада реванш за унижение, этого уже не видел. Он не увидел, как закончилась японская золотая эпоха, когда стало правилом предполагать, что XXI век будет веком Японии. Сейчас на взлете Китая сейчас его модно бояться, говорить что XXI век будет китайским. Но 30 лет назад весь мир боялся поглощения мира Японией. И что теперь? Есть разные предпосылки и чудовищные предзнаименования, но гарантий нам не давал даже живой японский бог. Так что выйти может по-всякому.

---

Благодарим Руслана Ярыжнова за расцвеченные фотографии императора Хирохито

Подписывайтесь на наше сообщество в ВК, телеграм-канал, а также Ютуб-канал автора чтобы получать свежие новости и анонсы статей.