В последнее время всё чаще стали появляться упоминания о том, что в политических спорах сторонники Путина перестают использовать рациональные аргументы в его поддержку. Собственно, эту тенденцию можно заметить и на политических телешоу. Откуда это взялось и почему? Что это может значить?

Начнём издалека — от Макса Вебера с его учением о трех типах легитимации власти: традиционном, харизматическом и рационально-легальном.

Успех Путина в начале его правления был обусловлен необычной комбинацией из элементов двух типов легитимации.
Традиционного — «России надобен царь», наследование Ельцину. И рационально-легального — избрали, правит по закону и улучшает законы, «жить стало лучше, жить стало веселей». Харизмы изначально не было — никто Путина не знал. В ходе его правления появилась и третья составляющая — харизма. Эта триада и дала запредельную устойчивость легитимации. Те самые 86%.

Но рационально-легальная составляющая постепенно стала хиреть и чахнуть. Нарастали произвол и беззаконие на всех уровнях. Никуда не делась и коррупция. Потом упали цены на нефть, и стало ясно, что источником экономических успехов были сверхвысокие цены на нефть, а не мудрость Путина. После «рокировочки» 2011 года и формально-юридическая составляющая рационально-легальной легитимности тоже потускнела. Да и традиционная составляющая от той «рокировочки» тоже пострадала. Так постепенно основной стала харизматическая легитимация власти. Всё рациональное постепенно и вовсе стало чем-то подрывным, а иррациональное — основой верноподданничества.

В эту картину хорошо укладывается и нагнетание Кремлём внешнеполитической активности. Ведь внешняя политика для простых граждан — это нечто с повседневной реальностью несвязанное, далёкое, почти сказочное. Там, в вакууме геополитики, действует сферический богатырь — государство российское. И поражает в этом вакууме сферических врагов почти уровня Змея-Горыныча. И уж про такое можно вволю кормить публику страшилками, играть на её эмоциях.

Иррациональными становятся и крупные проекты Кремля. Последний пример — проект сноса блочных и части кирпичных пятиэтажек в Москве. Зачем? Жители этих домов отнюдь не чувствовали себя сильно обиженными: дома эти стоят в хорошо обжитых районах, в квартирах давно уже нет прежней тесноты, сегодня в большинстве из них живёт гораздо меньше людей, чем полвека назад. Дома вполне исправны, часть прошла ремонт. Для жителей провинциальных городов с их проблемами по-настоящему ветхого жилья снос пятиэтажек в таком состоянии — абсурд. Вот уже много лет продолжается совершенно иррациональная возня с антикризисной экономической программой. Бесконечно пишутся абстрактные проекты пенсионной реформы. От этой власти более не стоит ждать разумного.

Иррациональное есть основа её. Но есть ли выход из этого абсурда? На что надеяться? Есть у меня на этот счёт одна гипотеза. Откуда черпается иррациональное? Из бессознательного. Для общества — из коллективного бессознательного. Общество в нынешней России атомизировано. Соответственно, в нём вместо институализированного и потому измеримого социологией общественного мнения занимают стихийные «настроения в обществе» - совокупность массового сознания и коллективного бессознательного. По моей гипотезе, у этих «настроений в обществе», как у триггера, есть два устойчивых состояния.

Первое. «Пусть будет как есть, лишь бы не было (…)». Пропуск заполнить по вкусу.

Второе. «Пусть будет всё, что угодно, но только не сегодняшнее». По украинской пословице: «Нехай гiрше, аби iнше».

Пока что в России господствует первое состояние. «Переброс триггера» во второе состояние, если он произойдёт, предполагается по моей гипотезе резким и внезапным. То есть заранее его предсказывать — дело малоблагодарное. Лучше припомнить, как Ленин, читая в Швейцарии доклад о революции 1905 года, заявил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь, которая работает так прекрасно в социалистическом движении Швейцарии и всего мира, что она будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции».
Этот доклад он прочитал 9 (22) января 1917 года.