В окружающем нас информационном пространстве мы часто можем слышать слово «мультикультурализм». Это слово, а точнее стоящее за ним явление, играет в жизни современного Мира важную роль и во многом определяет его геополитическую картину. Сегодня европейское общество, или, если быть более корректным, Европейская Цивилизация (неотъемлемой частью которой является Россия и русский народ) оказалась в глубоком кризисе, который, по мнению многих тоже тесно связан с мультикультурализмом. В связи с этим в обществе ощущается повышенная потребность в подробном и трезвом анализе этого явления. Чем мы с вами и займемся в данной статье.

Для начала давайте определимся с терминами:

«Мульти­куль­ту­ра­ли́зм — политика, направленная на сохранение и развитие в отдельно взятой стране и в мире в целом культурных различий, и обосновывающая такую политику теория или идеология, важной частью которой является признание прав за коллективными субъектами: этническими и культурными группами. Такие права могут выражаться в предоставлении возможности этническим и культурным общинам вести просветительскую деятельность и иметь собственные образовательные программы, строить школы, открывать библиотеки и объекты культового значения, выражать консолидированную политическую позицию во время выборов, и так далее».

Итак, как видим, следует понимать разницу между «глобальным» планетарным, так сказать, мультикультурализмом и мультикультурализмом «локальным» — воплощенном в рамках политики в какой-то конкретной стране. С планетарным мультикультурализмом, честно говоря, спорить сложно. Мир действительно по природе своей многообразен и, несмотря на все объективные процессы глобализации, полное уничтожение этого многообразия едва ли представляется целесообразным, да и вообще возможным. Поэтому у нас речь пойдет о мультикультурализме, как именно о внутригосударственной политической практике, поскольку сегодня данный термин, зачастую употребляется все-таки именно в таком контексте.

Сам термин «мультикультурализм» впервые появился в Канаде в начале 60-ых. Воцарение же его в качестве официальной идеологической доктрины европейских стран началось позднее в 70-ых, хотя неофициально политика, соответствующая общим принципам мультикультурализма, начала проводиться раньше.

Этому в значительной мере способствовали следующие причины:

1. Прежде всего — послевоенный экономический подъем, для осуществления которого некоторым странам пришлось наладить приток мигрантов (в основном это были мигранты из бывших колоний этих стран), о проблемах ассимиляции которых власти думать не хотели.
2. Засилье в европейском истеблишменте левых сил разной степени умеренности (под видом «левых-либералов», «евросоциалистов», «социал-демократов» и прочих «культурных марксистов»), для которых мультикультурализм стал логическим развитием идей интернационализма и космополитизма, по сути — своеобразной адаптацией этих идей к миру так и не исчезнувших национальных государств;
3. Наследие Второй Мировой, после которой этноцентричный национализм (способный противостоять мультикультурализму или, по крайней мере, сдерживать его) был полностью маргинализирован и вытеснен из большой политики, что, собственно, и привело к установлению политической монополии левых во власти, каковая монополия не прекращается в Европе и по сей день.
4. Развившийся комплекс вины жителей бывших империй перед странами-колониями и общий рост гуманизма, вызванный влиянием левой пропаганды, особенно успешной на фоне небывалого роста уровня жизни европейцев (ставшего, в свою очередь, следствием научно-технического прогресса).

Таким образом, мультикультурализм стал приемлемой формой компенсации исторических комплексов «просвещенного белого человека» и удобным идеологическим обоснованием новой миграционной политики, а позднее оказался и весьма выгодным для правящих лево-либеральных партий и в ином аспекте, поскольку позволял им обеспечить себе практически неиссякаемый электоральный ресурс за счет раздачи мигрантам гражданства и предоставления всевозможной «социалки» в обмен на лояльность.

Тем не менее, если рассматривать мультикультурализм с точки зрения официально объявленных им целей или хотя бы просто с точки зрения интересов европейского общества, то можно смело констатировать, что за полвека своего существования данная политическая концепция явила свою полную несостоятельность. В подтверждение этого в 2011 году ее провал был официально признан главами крупнейших европейских государств — Германии, Франции и Великобритании. Однако при этом нынешние европейские элиты пока не спешат предлагать какие-либо альтернативные пути развития или реформы, направленные на преодоление негативных последствий мультикультурного эксперимента.

Не стоит думать, что мультикультурализм — исключительно европейская проблема. В той или иной форме он не обошел практически не одной страны «Западного Мира». К примеру, многие любят противопоставлять миграционной политике ЕС миграционную политику США, объясняя это тем, что в США якобы нет никакого мультикультурализма, а вместо него есть «плавильный котел», который переправляет всех мигрантов в единую американскую культуру. На самом деле подобные заявления не вполне соответствуют действительности. «Плавильный котел» в США работал исключительно для мигрантов из Европы и в некоторой (но уже далеко не полной) мере для населения центральноафриканского происхождения. Во второй же половине 20 века, с началом новой волны массовой миграции из стран исламского Мира, Азии и Латинской Америки миграционная и национальная политика США по сути поехала по тем же рельсам, что и европейская. В нюансах, конечно, есть различия, но в общем и целом ситуации в ЕС и США схожие и проблемы, связанные с миграцией, полностью идентичны. 2015 учебный год стал первым годом в истории США, когда количество учеников потомков выходцев из африканских и латиноамериканских стран превысило количество учеников европейского происхождения. Или вспомните недавние кадры «расовых бунтов», где чернокожие граждане США и выходцы из Латинской Америки успешно солидаризировались, как «нация цветных» против «нации белых». Все это лишний раз напоминает о том, что суть политики не в официальной терминологии, а в том, что происходит на улицах у вас за окном. Если мигрантов слишком много, то мультикультурализм наступает сам по себе, поскольку страна оказывается не в состоянии переварить такое их количество и неизбежно возникают те же диаспоры, гетто, конфликты «понаехавших» с «коренными» и прочие характерные проблемы. Просто где-то это пытаются не афишировать и прикрыть красивой пропагандой, а где-то — выставляют за «политические и культурные достижения».

В России тоже была своя специфическая форма мультикультурализма, которая утвердилась при большевиках. Мультикультурализм по-советски выражался в «расцвете культур братских союзных республик» — «национальных по форме и социалистических по содержанию», которые, при посильном участии государства, плодились на карте, как грибы после дождя и надежно укоренялись в качестве обособленных этно-культурных кластеров (справедливости ради стоит отметить, что некоторые из этих республик являлись обособленными этно-культурными кластерами и прежде, но советская власть сделала немало для их усиления в таковом качестве, а так же наплодила новых «кластеров» там, где для их появления не существовало никаких исторических предпосылок). Внешне наш мультикультурализм отличался от европейского ввиду довольно строго ограниченной внутренней миграции в СССР, но тем не менее, он являлся важной составляющей советской национальной политики и подготовил идеологическую почву для последующего перехода уже современной России на рельсы «традиционного» мультикультурализма, который мы с вами имеем удовольствие наблюдать сегодня и который президент Путин назвал «одной из главных исторических скреп России». Но это уже немного другая история, предлагаю в нее сейчас не углубляться.

Давайте теперь попробуем разобраться, почему все попытки воплотить мультикультурализм на практике потерпели крах? Я вижу этому несколько ключевых причин.

Во-первых, вся философия мультикультурализма исходит из ничем не обоснованного утверждения о возможности длительного мирного сосуществования разных (и даже откровенно враждебных друг другу) культур в рамках единого политического пространства и единой гражданской идентичности. А так же о каком-то исключительно «взаимно-обогащающем» эффекте подобного сосуществования. Конечно, в истории нередко случались ситуации, когда разнокультурным народам в силу каких-либо обстоятельств приходилось длительное время существовать бок о бок. Возможно, что иногда они действительно друг друга при этом чем-то обогащали (равно как и возможно то, что никто никого не обогащал или, что обогащался кто-то один за счёт другого, причем последнее, думается мне, бывало намного чаще). Однако подобное общежитие всегда рассматривалось скорее как вынужденное временное неудобство, а не как благо и тем более не как самоцель. Как правило, такое сожительство происходило при наличии определенного баланса сил, который не позволял одной стороне «выпилить» другую или сделать это без невосполнимых для себя потерь. Но как только силы явно склонялись в чью-то пользу, непремнно происходило или полное «выпиливание» конкурентов (с обязательным припоминанием всего, что накопилось за годы «мультикультурной дружбы»), или их изгнание, или насильственная ассимиляция, или же некая комбинация всех трех вариантов. В истории любого народа подобные страницы непременно отмечены, как «особо черные» (если, конечно, эту историю пишут не победившие инородцы для «совместного пользования»).

Во-вторых, отказ правительства какой-либо страны от ассимиляции мигрантов в угоду сохранению ими всесторонней обособленности от коренного населения (в чем и состоит суть мультикультурализма), или же завоз их в таком количестве, при котором ассимиляция делается физически невозможной, приводит к тому, что мигранты формируют в принявшей их стране закрытые землячества с высоким уровнем внутренней солидарности (часто гораздо более высокой, чем у коренного населения) и представлениями о собственных интересах, каковые землячества вскоре становятся отдельными субъектами внутренней политики государства. При этом особенно важен тот факт, что мигранты привозят с собой не только свою культуру, но и свою историческую память (далеко не всегда позитивную в отношении принимающей стороны), которая неизбежно передается их детям, растущим уже на новом месте и, более того, зачастую сохраняют политическую лояльность в отношении своих исторических родин, а следовательно являются потенциальными агентами влияния других государств. Не знаю, есть ли необходимость объяснять все перспективы подобного положения вещей? В конечном счете, все это приводит к тому, что мигранты и коренные жители принявшей их страны начинают все чаще рассматривать друг друга не как добрых соседей, а как конкурентов в борьбе за жизненное пространство и/или сведение исторических счетов, что создает почву для конфликтов и политической нестабильности.

В-третьих, несмотря на культурное многообразие, мультикультурализм предполагает наличие в обществе единого правового пространства, то есть единых законов. При этом полностью игнорируется тот банальный факт, что культура и Право находятся друг с другом в неразрывной связи. Ведь представления любого народа о Праве никогда не возникают на пустом месте, они всегда строятся, прежде всего, на его уникальном историческом опыте и культурных особенностях (даже если имеет место какое-то частичное заимствование или навязывание). И если у народов близких культур эти представления могут быть схожими, что позволяет создавать для них унифицированные нормы права, то у народов с сильно различающимися культурами и представления о праве могут весьма сильно различаться. Проще говоря, в обществе, где нет единой культуры — не будет и единых, одинаково признаваемых всеми, законов. И даже при наличии в таком обществе какой-то неофициально доминирующей культуры (как правило, это культура титульной нации, составляющей большинство граждан), эта культура будет обречена пребывать в вечном конфликте с инокультурными соседями, которые будут все время стремиться вырваться из-под юрисдикции чуждых им правил общежития и при первой же возможности станут навязывать свои собственные законы всем остальным. И это вовсе не голословные утверждения, сегодня известно уже множество примеров, когда мигранты, составив большинство населения на какой-либо территории, частично или полностью отказываются соблюдать государственные законы и начинают формировать на этой территории “зону теневого права”, основанную на их собственных порядках. При этом проживающее там коренное население фактически ставится перед выбором — соблюдать навязываемые мигрантами новые правила или стать жертвой дискриминации с их стороны, что нередко ведет к тому, что люди просто переезжают из таких районов. В некоторых странах политика мультикультурализма привела к образованию не просто мусульманских кварталов, а влиятельных и крайне агрессивных политических лобби, на официальном уровне требующих для мусульман всевозможных преференций и уступок (как то, например, создания местного шариатского самоуправления, легализации многоженства, запрета на официальное празднование Рождества, запрета на блюда из свинины в ресторанах и прочих, казалось бы, немыслимых вещей). Причем во многом данные лобби уже добиваются своего. И это не говоря о многих других неудобствах, с которыми люди вынуждены сталкиваться в обществе, не имеющем единой культуры.

Иными словами, главная проблема мультикультурализма заключается в его противоречии с самим собой и объективной исторической реальностью. Стоит ли описывать перспективы такого общества, где один считает, что ПО ЗАКОНУ девочек можно любить с шестнадцати, другой — что с девяти; где один считает, что жена должна быть одна, другой — что четыре; где один считает, что за оскорбление достаточно, по крайности, дать в морду, другой — что нужно обязательно перерезать горло; где один считает, что преступление — это женщина в миниюбке, а другой — что в парандже… продолжать можно до бесконечности. И каждый искренне убежден, что именно его законы — «истинные», потому что так принято в его культуре.

Сможет ли такое общество эффективно развиваться? Сможет ли оно, при случае, отстоять себя перед внешней угрозой? Ответ очевиден. Конечно, нет. Такое общество нежизнеспособно и вскоре погибнет, став или жертвой внутренних конфликтов (в этом случае на его месте образуется уже совершенно новый исторический субъект или субъекты), или сделается добычей более сплоченных и организованных соседей.

Пожалуй, об успешности мультикультурализма можно было бы рассуждать только в том случае, если бы его готовы одновременно принять все народы нашей планеты. Но этому, как ни странно, мешает именно то, за что мультикультурализм сражается — многообразие культур, каждая из которых, конечно, желает сохранить и защитить себя, но далеко не всегда обладает той степенью “просвещения”, чтобы быть готовой сохранять и защищать на своей территории кого-то еще. Но даже если бы эта проблема решилась, осталась бы другая (еще более сложная) — взаимное проникновение культур всё равно не стало бы по-настоящему взаимным, потому что все мигранты отправляются туда, где жизнь лучше и где кто-то уже, конечно, живет и делиться своей «лучшей жизнью» с кем попало желанием отнюдь не горит, а если и грезит чем-то подобным в своих сытых фантазиях, то только пока не придется делиться взаправду. И поскольку сделать условия жизни на всей планете одинаковыми (точнее, одинаково хорошими) не представляется возможным, мультикультурализм, как его ни крути, неизбежно будет представлять собой «игру в одни ворота».

Чем быстрее все это дойдет до европейских (а так же российских и американских) политиков и до критической массы простых граждан, тем быстрее и безболезненнее мы сможем разрешить тот глобальный цивилизационный кризис в котором сегодня оказался весь Мир Европейской культурыи свернуть с той дороги, которая очевидно ведет в пропасть.